Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошёл в винный ларёк «смазать» стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: «Разреши прикурить». «С похмелья?» - прямо спросил Витька. «Ну», - тоже просто ответила девушка. «И похмелиться не на что, да?» - «А у тебя есть?» Витька купил ещё. Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, ещё?» - спросил Витька. «Только не здесь. Можно ко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое - сладостно-скользкое - вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким - занавесочки, скатёрочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит - как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы - денег не было. И пока дошёл он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил ещё бутылку, выпил её всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. «Там же люди могут сидеть», - сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжёлую бляху. «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал... И его отвезли в КПЗ.
Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. Витька был её пятым сыном, выходила его из последних сил, получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда: как выпьет - дурак дураком становится. «Что же ему теперь за это?» - «Тюрьма. Лет пять могут дать». Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: «Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!» «Ты встань, встань, здесь не церква, - сказали ей. - Ты погляди на ремень твоего сына - таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать». - «А к кому же мне теперь идти?» - «Иди к прокурору». Прокурор разговор начал с нею ласково: «Много вас, детей, в семье у отца росло?» «Шестнадцать, батюшка». - «Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе - одному спустим с рук, другие начнут». Мать поняла только, что и этот невзлюбил её сына. «Батюшка, а выше тебя есть кто?» - «Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит». - «Разреши хоть свиданку с сыном». - «Это можно».
С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах её все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. «Ну что прокурор?» - спросили её в милиции. «Велел в краевые организации ехать, - слукавила мать. - А вот - на свиданку». Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: «А-а». Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс - больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма... Рядом сидел её ребёнок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетёт душу сына. «Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!» - «Тебя как вроде уже осудили! - сказала мать с укором. - Сразу уж - жизнь кувырком. Какие-то слабые вы... Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?» - «Где была?» - «У прокурора... Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы... Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации... Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты - крещёный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком».
Мать встала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами прошептала: «Спаси тебя Христос», Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось. Но мать - действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужно сделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадать в отчаяние - это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. «Ничего, добрые люди помогут». Она верила, что помогут.
Василий Макарович Шукшин
Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошёл в винный ларёк «смазать» стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: «Разреши прикурить». «С похмелья?» — прямо спросил Витька. «Ну», — тоже просто ответила девушка. «И похмелиться не на что, да?» — «А у тебя есть?» Витька купил ещё. Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, ещё?» — спросил Витька. «Только не здесь. Можно ко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое — сладостно-скользкое — вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким — занавесочки, скатёрочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит — как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы — денег не было. И пока дошёл он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил ещё бутылку, выпил её всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. «Там же люди могут сидеть», — сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжёлую бляху. «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал… И его отвезли в КПЗ.
Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. Витька был её пятым сыном, выходила его из последних сил, получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда: как выпьет — дурак дураком становится. «Что же ему теперь за это?» — «Тюрьма. Лет пять могут дать». Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: «Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!» «Ты встань, встань, здесь не церква, — сказали ей. — Ты погляди на ремень твоего сына — таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать». — «А к кому же мне теперь идти?» — «Иди к прокурору». Прокурор разговор начал с нею ласково: «Много вас, детей, в семье у отца росло?» «Шестнадцать, батюшка». — «Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе — одному спустим с рук, другие начнут». Мать поняла только, что и этот невзлюбил её сына. «Батюшка, а выше тебя есть кто?» — «Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит». — «Разреши хоть свиданку с сыном». — «Это можно».
С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах её все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. «Ну что прокурор?» — спросили её в милиции. «Велел в краевые организации ехать, — слукавила мать. — А вот — на свиданку». Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: «А-а». Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс — больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма… Рядом сидел её ребёнок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетёт душу сына. «Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!» — «Тебя как вроде уже осудили! — сказала мать с укором. — Сразу уж — жизнь кувырком. Какие-то слабые вы… Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?» — «Где была?» — «У прокурора… Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы… Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации… Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты — крещёный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком».
Мать встала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами прошептала: «Спаси тебя Христос», Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось. Но мать — действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужно сделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадать в отчаяние — это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. «Ничего, добрые люди помогут». Она верила, что помогут.
Витька Борзенков надумал жениться. Нужны были деньги, поэтому он поехал на базар и продал сала на 150 рублей. После этого выпил вина в винном ларьке. К нему подошла девица, попросила прикурить, потом выпили, а там она и домой Витьку пригласила. Напоила и с подружкой своей обокрала. Когда очнулся – был вечер, и он лежал под забором с больной головой, пересохшим ртом и без денег.
Пока шел к автобусной остановке, злился и накручивал себя против городских злодеев. На станции купил еще одну бутылку, выпил и киданул в сквер. Когда его упрекнули, мол, там люди могут быть, Витька снял свой флотский ремень, намотал на руку и свободной бляхой пошел драться со словами: «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» На драку прибыла милиция. Витька спьяну ударил милиционера бляхой по голове. Его отвезли в КПЗ.
Витькина мать узнала о случившемся на второй день – участковый сказал. Витька был у нее пятый сын. Растила из последних сил, уже получив от мужа похоронку. Вырос крепким, ладным, добрым. Но у него всегда была проблема: как выпьет – дураком стает. Мать поняла, что за содеянное ему лет 5 тюрьмы могут дать, поэтому поехала в район, в милицию. Упала в ноги милиционерам и просила простить сына ее. Милиционеры показали матери ремень, каким ее сын троих человек в больницу отправил и сказали, что таких не имеют права отпускать.
Мать пошла в инстанцию выше – к прокурору. Тот объяснил, что если этому спустить, так все распоясаются. Мать спросила, кто выше прокурора. Тот сказал, что много выше, но не стоит идти к ним, все равно будет суд. Мать попросила свидание с сыном, и он разрешил. С разрешением приехала в район. Витька за ночь так зарос и осунулся, что больно было смотреть. Говорила она с сыном, как с беспомощным ребенком. Видела, как отчаялся, поэтому наврала, что прокурор сказал обращаться в краевые организации. Она сказала сыну, чтобы не падал духом, она поедет в село, характеристику возьмет и прямиком в инстанции. Мол, будет заходить со всех сторон, а он пока не должен думать, что вся жизнь кувырком. Встала с нар, перекрестила и пошла действовать. Вечером села в поезд с верой, что люди добрые помогут.
Шукшин Василий
Материнское сердце
Василий Шукшин
Материнское сердце
Витька Борзенков поехал на базар в районный городок, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги), пошел в винный ларек "смазать" стакан-другой красного, Потом вышел, закурил...
Подошла молодая девушка, попросила:
Разреши прикурить,
Витька дал ей прикурить от своей папироски, а сам с интересом разглядывал лицо девушки - молодая, припухла, пальцы трясутся.
С похмелья? - прямо спросил Витька,
Ну,- тоже просто и прямо ответила девушка, с наслаждением затягиваясь "беломориной".
А у тебя есть?
(Никогда бы, ни с какой стати не подумал Витька, что девушка специально наблюдала за ним, когда он продавал сало, и что у ларька она его просто подкараулила.)
Пойдем, поправься.- Витьке понравилась девушка - миловидная, стройненькая... А ее припухлость и особенно откровенность, с какой она призналась в своей несостоятельности, даже как-то взволновали.
Они зашли в ларек... Витька взял бутылку красного, два стакана... Сам выпил полтора стакана, остальное великодушно налил девушке. Они вышли опять на крыльцо, закурили, Витьке стало хорошо, девушке тоже, Обоим стало хорошо.
Здесь живешь?
Вот тут, недалеко,- кивнула девушка,- Спасибо, легче стало.
Может, еще хочешь?
Можно вообще-то... Только не здесь,
Можно ко мне пойти, у меня дома никого нет...
В груди у Витьки нечто такое сладостно-скользское вильнуло хвостом, Было еще рано, а до деревни своей Витьке ехать полтора часа автобусом - можно все успеть сделать.
У меня там еще подружка есть,- подсказала девушка, когда Витька соображал, сколько взять, Он поэтому и взял: одну белую и две красных.
С закусом одолеем, - решил он. - Есть чем закусить?
Пошли с базара, как давние друзья.
Чего приезжал?
Сало продал... Деньги нужны-женюсь.
Женюсь. Хватит бурлачить.- Странно, Витька даже и не подумал, что поступает нехорошо в отношении невесты - куда-то идет с незнакомой девушкой, и ему хорошо с ней, лучше, чем с невестой,- интересней.
Хорошая девушка?
Как тебе сказать?.. Домовитая. Хозяйка будет хорошая.
А насчет любви?
Как тебе сказать?.. Такой, как раньше бывало,- здесь вот кипятком подмывало чего-то такое, - такой нету. Так... Надо же когда-нибудь жениться.
Не промахнись. Будешь потом... Непривязанный, а визжать будешь.
В общем, поговорили в таком духе, пришли к дому девушки. (Ее звали Рита.) Витька и не заметил, как дошли и как шли - какими переулками. Домик как домик - старенький, темный, но еще будет стоять семьдесят лет, не охнет.
В комнатке (их три) чистенько, занавесочки, скатерочки на столах уютно. Витька вовсе воспрянул духом.
"Шик-блеск-тру-ля-ля", - всегда думал он, когда жизнь сулила скорую радость.
А где же подружка?
Я сейчас схожу за ней. Посидишь?
Посижу. Только поскорей, ладно?
Заведи вон радиолу, чтоб не скучать. Я быстро.
Ну почему так легко, хорошо Витьке с этой девушкой? Пять минут знакомы, а... Ну, жизнь! У девушки грустные, задумчивые, умные глаза, Витьке то вдруг становится жалко девушку, то охота стиснуть ее в объятиях.
Рита ушла. Витька стал ходить по комнате - радиолу не завел: без радиолы сердце билось в радостном предчувствии.
Потом помнит Витька: пришла подружка Риты-похуже, постарше, потасканная и притворная. Затараторила с ходу, стала рассказывать, что она когда-то была в цирке, "работала каучук". Потом пили... Витька прямо тут же за столом целовал Риту, подружка смеялась одобрительно, а Рита слабо била рукой Витьку по плечу, вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею.
"Вот она - жизнь! - ворочалось в горячей голове Витьки,- Вот она зараза кипучая. Молодец я!"
Потом Витька ничего не помнит - как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором... Долго мучительно соображал, где он, что произошло. Голова гудела, виски вываливались от боли. Во рту пересохло все, спеклось. Кое-как припомнил девушку Риту... И понял: опоили чем-то, одурманили и, конечно, забрали деньги. Мысль о деньгах сильно встряхнула. Он с трудом поднялся, обшарил все карманы: да, денег не было, Витька прислонился к забору, осмотрелся... Нет, ничего похожего на дом Риты поблизости не было. Все другое, совсем другие дома.
Ладно, ладно,- бормотал он,- я вам устрою...
Что он собирался сделать, он не знал, знал только, что добром все это не кончится. Около автобусной станции допоздна работал ларек, там всегда толпились люди.
Витька взял бутылку красного, прямо из горлышка выпил ее всю до донышка, запустил бутылку в скверик... Были рядом с ним какие-то подпившие мужики, трое. Один сказал ему:
Там же люди могут сидеть.
Витька расстегнул свой флотский ремень, намотал конец на руку оставил свободной тяжелую бляху как кистень. Эти трое подвернулись кстати.
Ну?! - удивился Витька.-Неужели люди? Разве в этом вшивом городишке есть люди?
Трое переглянулись.
А кто же тут, по-твоему?
Суки! Каучук работаете, да?
Трое пошли на него, Витька пошел на троих... Один сразу свалился от удара бляхой по голове, двое пытались достать Витьку ногой или руками, берегли головы. Потом они заорали:.
Наших бьют!
Еще налетело человек пять... Попало и Витьке: кто-то сзади тяпнул бутылкой по голове, но вскользь - Витька устоял. Оскорбленная душа его возликовала и обрела устойчивый покой,
Нападавшие матерились, бестолково кучились, мешали друг другу, советовали - этим пользовался Витька и бил.
Прибежала милиция... Всем скопом загнали Витьку в угол - между ларьком и забором. Витька отмахивался. Милиционеров пропустили вперед, и Витька сдуру ударил одного по голове бляхой. Бляха Витькина страшна еще тем, что с внутренней стороны, в изогнутость ее, был налит свинец. Милиционер упал... Все ахнули и оторопели. Витька понял, что свершилось непоправимое, бросил ремень... Витьку отвезли в КПЗ.
Мать Витькина узнала о несчастье на другой день. Утром ее вызвал участковый и сообщил, что Витька натворил в городе то-то и то-то.
Батюшки-святы! - испугалась мать. - Чего же ему теперь за это?
Тюрьма. Тюрьма верная. У милиционера травма, лежит в больнице. За такие дела - только тюрьма. Лет пять могут дать. Что он, сдурел, что ли?
Батюшка, ангел ты мой господний, - взмолилась мать, - помоги как-нибудь!
Да ты что! Как я могу помочь?..
Да выпил он, должно, он дурной выпимши...
Да не могу я ничего сделать, пойми ты! Он в КПЗ, на него уже, наверно, завели дело...
А кто же бы мог бы помочь-то?
Да никто. Кто?.. Ну, съезди в милицию, узнай хоть подробности. Но там тоже...
Что они там могут сделать?
Мать Витькина, сухая, двужильная, легкая на ногу, заметалась по селу. Сбегала к председателю сельсовета - тот тоже развел руками:
Как я могу помочь? Ну, характеристику могу написать... Все равно, наверно, придется писать. Ну, напишу хорошую.
Напиши, напиши, как получше, разумная ты наша головушка. Напиши, что - по пьянке он, он тверезый-то мухи не обидит...
Там ведь не будут спрашивать, по пьянке он или не по пьянке... Ты вот что: съезди к тому милиционеру, может, не так уж он его и зашиб-то. Хотя вряд ли...
Вот спасибо-то тебе, ангел ты наш, вот спасибочко-то...
Да не за что...
Мать Витькина кинулась в район. Мать Витькина родила пятерых детей, рано осталась вдовой (Витька еще грудной был, когда пришла похоронка об отце в 42-м году), старший сын ее тоже погиб на войне в 45-м году, девочка умерла от истощения в 46-м году, следующие два сына выжили, мальчиками еще ушли по вербовке в ФЗУ и теперь жили в разных городах. Витьку мать выходила из последних сил, все распродала, но сына выходила - крепкий вырос, ладный собой, добрый... Все бы хорошо, но пьяный - дурак дураком становится. В отца пошел - тот, царство ему небесное, ни одной драки в деревне не пропускал.
В милицию мать пришла, когда там как раз обсуждали вчерашнее происшествие на автобусной станции. Милиционера Витька угостил здорово - тот действительно лежал в больнице. Еще двое алкашей тоже лежали в больнице - тоже от Витькиной бляхи. Бляху с интересом разглядывали,
Материнское сердце
Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошел в винный ларек "смазать" стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: "Разреши прикурить". "С похмелья?" - прямо спросил Витька. "Ну", - тоже просто ответила девушка. "И похмелиться не на что, да?" - "А у тебя есть?" Витька купил еще. Выпили. Обоим стало хорошо. "Может, еще?" - спросил Витька. "Только не здесь. Можно ко мне пойти". В груди у Витьки нечто такое - сладостно-скользкое - вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким - занавесочки, скатерочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит - как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы - денег не было. И пока дошел он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил еще бутылку, выпил её всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. "Там же люди могут сидеть", - сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжелую бляху. "Разве в этом вшивом городишке есть люди?" И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал... И его отвезли в КПЗ.
Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. Витька был её пятым сыном, выходила его из последних сил, получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда: как выпьет - дурак дураком становится. "Что же ему теперь за это?" - "Тюрьма. Лет пять могут дать". Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: "Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!" "Ты встань, встань, здесь не церква, - сказали ей. - Ты погляди на ремень твоего сына - таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать". - "А к кому же мне теперь идти?" - "Иди к прокурору". Прокурор разговор начал с нею ласково: "Много вас, детей, в семье у отца росло?" "Шестнадцать, батюшка". - "Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе - одному спустим с рук, другие начнут". Мать поняла только, что и этот невзлюбил её сына. "Батюшка, а выше тебя есть кто?" - "Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит". - "Разреши хоть свиданку с сыном". - "Это можно".
С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах её все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. "Ну что прокурор?" - спросили её в милиции. "Велел в краевые организации ехать, - слукавила мать. - А вот - на свиданку". Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: "А-а". Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс - больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма... Рядом сидел её ребенок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетет душу сына. "Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!" - "Тебя как вроде уже осудили! - сказала мать с укором. - Сразу уж - жизнь кувырком. Какие-то слабые вы... Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?" - "Где была?" - "У прокурора... Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы... Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации... Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты - крещеный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком".
Мать встала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами прошептала: "Спаси тебя Христос", Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось. Но мать - действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужно сделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадать в отчаяние - это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. "Ничего, добрые люди помогут". Она верила, что помогут.
Витька поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошел в винный ларек “смазать” стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: “Разреши прикурить”. “С похмелья?” – прямо спросил Витька. “Ну”, – тоже просто ответила девушка. “И похмелиться не на что, да?” – “А у тебя есть?” Витька купил еще. Выпили. Обоим стало хорошо. “Может, еще?” – спросил Витька. “Только не здесь. Можно ко мне пойти”. В груди у Витьки нечто такое – сладостно-скользкое – вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким – занавесочки, скатерочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею.
Что было потом, Витька не помнит – как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы – денег не было. И пока дошел он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль
В голове поунялась. На автобусной станции Витька купил еще бутылку, выпил ее всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. “Там же люди могут сидеть”, – сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжелую бляху. “Разве в этом вшивом городишке есть люди?” И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал… И его отвезли в КПЗ.
Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. Витька был ее пятым сыном, выходила его из последних сил, получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда: как выпьет – дурак дураком становится. “Что же ему теперь за это?” – “Тюрьма. Лет пять могут дать”. Мать кинулась
В район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: “Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!” “Ты встань, встань, здесь не церква, – сказали ей. – Ты погляди на ремень твоего сына – таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать”. – “А к кому же мне теперь идти?” – “Иди к прокурору”. Прокурор разговор начал с нею ласково: “Много вас, детей, в семье у
Отца росло?” “Шестнадцать, батюшка”. – “Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе – одному спустим с рук, другие начнут”. Мать поняла только, что и этот невзлюбил ее сына. “Батюшка, а выше тебя есть кто?” – “Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит”. – “Разреши хоть свиданку с сыном”. – “Это можно”.
С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах ее все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. “Ну что прокурор?” – спросили ее в милиции. “Велел в краевые организации ехать, – слукавила мать. – А вот – на свиданку”. Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: “А-а”. Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс – больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма… Рядом сидел ее ребенок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетет душу сына. “Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!” – “Тебя как вроде уже осудили! – сказала мать с укором. – Сразу уж – жизнь кувырком. Какие-то слабые вы… Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?” – “Где была?” – “У прокурора… Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы… Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации… Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты – крещеный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком”.
Мать встала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами прошептала: “Спаси тебя Христос”, Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось. Но мать – действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужно сделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадать в отчаяние – это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. “Ничего, добрые люди помогут”. Она верила, что помогут.
С. П. Костырко
Схожі твори:
